История Великой Северной войны 1700-1721 годов отражена в большом количестве научных исследований. Правда, подавляющая часть работ, по вполне понятным причинам, посвящена крупным сражениям, ход которых сегодня описан довольно детально. Но, и в этих случаях, скудость дошедших до нас письменных источников затрудняет историкам точную реконструкцию событий. Примером служат многолетние дискуссии о месте Гангутского сражения, локализация которого имела, как минимум, пять вариантов [1,2,3].
Гораздо меньше исследований касаются небольших сражений, происходивших на Карельском перешейке, в Ингрии и Прибалтике в первые годы войны. Общий ход военных действий в этот период в целом известен, но конкретных описаний сражений, как правило, нет. В частности, нет детальных реконструкций боев на Неве и в районе Сойкиной Горы, имевших место во время похода генерала Любекера в 1708 году, попыток шведских десантов на южный берег Финского залива в 1709 году или русских операций по взятию Выборга и Кексгольма.
Лишь в 2015 году появилось первое подробное исследование истории боевых действий шведских и русских флотилий на акватории Псковского и Чудского озер в 1701-1704 годах [4]. Особую ценность этой работе придает широкое привлечение шведских источников, которые ранее были неизвестны в отечественной историографии. Они позволяют уточнить ход происходивших в начале XVII Iвека событий и, наконец, дать объяснение выявившимся при проведении подводных археологических изысканий несоответствиям, сделанных на дне находок и принятой в исторической науке картине сражения 3(4) мая 1704 года.
Следует сразу оговорить, что 15-летний опыт подводно-археологических работ специалистов Национального центра подводных исследований в регионе Финского залива свидетельствует, что исторические описания происходивших здесь морских сражений практически в 100% случаев носят весьма приблизительный характер. Находки лежащих на дне останков погибших судов или обнаружение следов сражений в толще грунта обычно дают картину, существенно отличающуюся от исторических описаний, составленных на основе письменных источников. Связано это как со скудностью дошедших до нас источников, так и с характерными для них неточностями в определении местоположения кораблей, обусловленными несовершенством применявшихся в старину навигационных систем.
Сказанное в полной мере применимо и к сражению 3(4) мая 1704 года на реке Эмайыги. Традиционно оно локализуется историками в районе мызы Уе-Кастре или одноименного епископского замка, которые расположены на обоих берегах реки в 14 километрах от Чудского озера.
Более того, в 1930 году при работах по очистке русла реки в 1,5 километрах выше развален замка Уе-Кастре на дне были обнаружены останки деревянного корпуса, которые сразу стали считаться останками погибшей в сражении бригантины «Каролус» [5].
Илл.1. План части русла реки Эмайыги с указанием места обнаружения в 1930 г. деревянного судна, принятого за бригантину «Каролус»
Одной из причин такой идентификации, вероятно, было совпадение места находки с местом расположения шведской флотилии, показанном на карте нижнего течения реки, хранящейся в Государственном архиве Швеции [6]. В советское и постсоветское время эстонские археологи несколько раз в летние сезоны предпринимали попытки водолазного обследования объекта, однако, практически полное отсутствие видимости в реке не позволило коллегам провести даже осмотр его конструкции.
Лишь в 2011 году российские специалисты Национального Центра подводных исследований (учредитель «Центра подводных исследований Русского Географического общества») совместно с эстонскими археологами из Музея военной и морской истории города Тойла провели гидроакустическую съемку объекта. И она показала, что на дне находится практически целый деревянный корпус длиной 19 метров и шириной 5,3 метра.
Илл.2. Сонограмма корпуса русской «чудской лодьи», найденной на дне Эмайыги в предполагаемом месте сражения 1704 г.
Работы проводились поздней осенью и, благодаря сезонным колебаниям стока, видимость в реке улучшилась и составила около 0,5-0,7 метра. Это позволило не только провести водолазное обследование корпуса, но и выполнить его видеосъемку.
В результате было установлено, что судно имеет прямой наклоненный вперед форштевень и вертикальный ахтерштевень высотой 4 метра, изготовленный из цельного ствола дерева диаметром 48 сантиметров, стесанного изнутри до 38 сантиметров. Бортовая обшивка сохранилась на высоту от 1,2 до 2,5 метров и выполнена по схеме «внахлест» с применением «ластовых» уплотнений швов, крепившихся посредством металлических скобок. И общая конструктивная схема судна и перечисленные технологические признаки и, главное, наличие ластовых уплотнений позволяет уверенно идентифицировать найденное судно как русскую «чудскую лодью» XIXвека или даже начала XXвека. Такие грузовые суда строились на русском берегу озера, в частности, на крестьянских верфях в Подлипье и в Гдове, и были основным транспортным средством для перевозки грузов по Чудскому озеру и по трассе Псков-Дерпт-Рижский залив.
Илл.3. Чертеж корпуса русской «чудской лодьи» конца XIX в.
Илл. 4. Фотография каравана русских «чудских лодей» на реке Эмайыги. Начало XX в.
Внутри судно загружено большим количеством гранитных валунов диаметром до 1,0 метра. Предположительно оно погибло при движении вверх по Эмайыги, поскольку лежит носом на восток, упираясь кормой в прибрежную отмель. Скорее всего, оно ударилось кормой о берег во время половодья, пробило дно и, благодаря грузу, утонуло на месте аварии. Словом, судно никак – ни по возрасту, ни по типу не могло быть связано с событиями 1704 года.
Но, главное, сплошное гидроакустическое картирование дна реки показало, что на всем протяжении русла Эмайыги вниз от Вана-Кастре и, в частности, в районе вверх и вниз от Уе-Кастре, под водой нет даже следов останков крупного деревянного корпуса. Единственными находками были останки трех деревянных лодок длиной менее 8 метров, построенных по той же русской технологии с применением ластовых уплотнений и скобок. Они также датировались XXвеком.
В последующие дни была проведена сплошная гидроакустическая съемка дна реки вниз по течению, вплоть до ее устья. И в ходе этих работ лишь в 4 километрах от озера на дне был обнаружен разрушенный деревянный корпус судна, длина которого примерно соответствовала размерениям бригантины «Каролус».
Водолазное обследование останков показало, что конструктивно судно принципиально отличается от всех известных типов традиционных плавсредств, строившихся в регионе Чудского озера. Собственно, без раскопок, для изучения была доступна лишь кормовая часть корпуса, однако, и она имела специфические особенности, указывавшие на конструктивную схему, характерную для европейского военного судостроения XVIIвека. В частности, были зафиксированы плоский корабельный ахтершевень и наборные фигурные шпангоуты сечением 15 на 18 сантиметров, установленные через каждые 70 сантиметров. Обшивка была выполнена из досок толщиной 5 см, которые крепились коваными гвоздями и были установлены «встык», причем торцы досок соединялись между собой Г-образным «замком» голландского типа. Кроме того, корма имела подзор – то есть выступала за ахтерштевень, что в XVII-XVIIIвеках было характерно только для военных судов.
Помимо конструктивных особенностей, в пользу отождествления найденного корпуса с останками бригантины «Каролус», свидетельствовало и разрушение его носовой части. Ведь сделанные ранее специалистами НЦПИмногочисленные находки старинных деревянных судов в реках позволяют утверждать, что при плавании вне порогов гибель деревянных судов связана исключительно с утерей герметичности и не влечет разрушения корпуса. Здесь же очевидной причиной гибели был взрыв.
Илл.5. Рисунок останков взорванного судна
Но, главное, место обнаружения взорванного корпуса практически полностью совпадает с планом места боя на гравюре Адриана Шхонебека «Изображение победы над флотом шведским на реке Амовже…».
Эта гравюра была спешно сделана художником весной 1704 года по прямому указанию Петра I, который ко всему лично составил текст надписи. Более того, – он также передал граверу и план местности, где проходил бой. Этот план был составлен в штабе Шереметьева по приказу Петра. Сохранилось указание царя составить такой план, датированное 12 мая 1704 года. Получив от Шереметьева известие «о пресчастливой победе», Петр тут же отписал фельдмаршалу: «…Изволь немедленно прислать чертеж того места, где был бой, чтобы могли напечатать и разослать». [7]
И сличение изображенного на гравюре плана местности с современной географической картой устья Эмайыги убедительно подтверждает тождество выполненного по указу Петра I чертежа места битвы с дельтой Амовжи.
Илл. 6. А.Шхонебек. «Изображение победы над флотом шведским на реке Амовже...» с идентификацией современных элементов рельефа. Гравюра. 1704 г.
Разумеется, масштаб отдельных элементов рельефа искажен, да и соотношение их размеров не совпадает с реальными. Однако на нем четко видны и берег Чудского озера, и озеро Калли-ярв, река Калли-йоги, «копанка» – «русская канава» шведских карт, и остров на Эмайыги в месте впадения Калли-йоги. Второй остров, очевидно, был образован в результате половодья, отсекшего один из мысов от материка. Ведь начало мая – это пик половодья в бассейне Эмайыги, уровень воды в которой в это время поднимается на 5 метров, заливая низменные берега на расстоянии до 2 километров. На спутниковых фотографиях дельты хорошо видны следы этих весенних разливов, отсекавших намытые рекой песчаные мысы и оставляющих после себя летом болотистые коридоры.
Еще одним аргументом в пользу достоверности изображения места боя на гравюре Шхонебека является отсутствие на чертеже реки Ахья-йоки, которая впадает в Эмайыги с юга в 8,8 километрах от устья. Очевидно, русские офицеры, составлявшие для Шереметьева план местности, о ней не знали, поскольку до нее не поднимались.
С учетом сказанного, единственным существенным искажением реальной обстановки на гравюре можно считать наличие некой реки, вытекающей из Эмайыги на север прямо в месте боя.
Можно предположить, что это ошибочное изображение реки Кооса-йоги, которая на самом деле вытекает из Эмайыги в 10 километрах от устья. Но тогда трудно объяснить наличие широкого разлива посередине ее русла, что не соответствует действительности. Не исключено, что на гравюре показан еще один рукав дельты, возникающий с левого берега Эмайыги в половодье. Заметим, что именно такой рукав с разливом посреди русла и вытекающий из Эмайыги на север вблизи впадения в него с юга реки Кали-йоки показан на карте, составленной К.Г. Лешерном в 1702 году [8].
Впрочем, искажение масштаба на плане битвы могли быть следствием творчества А. Шхонебека, которому нужно было поместить на гравюре и 13 шведских судов, и многочисленные русские лодки, и русские полки на берегу. Причем, поместить крупно – в виде узнаваемых зрителем фигур. Именно поэтому гравер мог увеличить ширину реки и уменьшить длину ее участка, где происходил бой. Ведь на самом деле, сражение, скорее всего, происходило на отрезке реки протяженностью в несколько километров. Но художник не мог сделать полную панораму такого участка, соблюдая масштаб. В этом случае ни судов, ни лодок на реке, ни войска на берегу было бы невозможно даже различить. В пользу такого объяснения свидетельствует и наличие на южном берегу Эмайыги некой крепости о четырех башнях. Понятно, что прибывшие сюда в ночь перед боем русские построить хоть какое-то укрепление на берегу не могли, и эта крепость может быть лишь останками шведского «ретраншамента», построенного на южном мысу в 1702 году. Но разместить его там художник не мог – из-за своих размеров он разрушил бы всю композицию гравюры.
Тем ни менее, несмотря на очевидные нарушение пропорций, на наш взгляд гравюра убедительно свидетельствует, что бой утром 3(4) мая 1704 года происходил именно в устье Эмайыги, а точнее – в районе впадения в нее реки Калли-йоки.
Косвенно на это указывает и описание боя, приведенное в «Военно-походном журнале…фельдмаршала Б.П. Шереметьева». В нем прямо сказано, что главной целью плавного похода было преградить шведской флотилии выход в Чудское озеро: «…повелено…Употребить в партию плавную несколько солдатских полков против того неприятельского флоту дабы конечно оный захватя, в устье в реке Омовже удержав, на озеро не пропустить…» [9]. Для решения этой задачи был наскоро собран отряд, включавший 9 пехотных полков (7 солдатских и 2 стрелецких) общей численностью 7278 человек. Артиллерийскую поддержку им должны были обеспечивать 18 полковых (3-фунтовых) пушек «на колесах», каждая из которых, правда, имела боезапас всего в 50 выстрелов. Да и обслуживать их должны были лишь 36 пушкарей под командой 3 офицеров.
Какое количество плавсредств было выделено для транспортировки этих сил неизвестно. Принято считать, что средняя вместимость построенных в 1702 году в Пскове казачьих стругов составляла 25-30 человек [10]. При такой вместимости для перевозки только пехотинцев требовалось от 240 до 290 стругов. Но, скорее всего, их было больше, ведь казачьи струги строились не по типовым проектам, а исходя из имевшихся в наличии «основ», размеры которых варьировались в широких пределах. Очевидно, что пушки на лафетах, зарядные ящики перевозились на более крупных судах. Кроме того, не менее 100 судов было необходимо для перевозки запасов провианта и, вероятно, полкового имущества. Только палаток для ночевки 215 офицеров по регламентам полкового снабжения нужно было не менее 90 штук. Солдатам, возможно, предстояло ночевать в шалашах, иначе багаж требовалось увеличить еще на 1200 палаток. Скорее всего, русская флотилия могла достигать 400 и более судов, для чего власти, вероятно, должны были собрать и крестьянские лодки и лодьи с их владельцами.
Следует подчеркнуть, что плавный поход на Эмайыги собирался в большой спешке. Из писем Петра Iк Шереметьеву следует, что еще 23 марта он планировал конный поход в Польшу [11]. Приказ о противодействии Дерптской флотилии был отдан лишь 12 апреля, а всего через две недели – 26 апреля – флотилия двинулась в путь. И, скорее всего, большинство плавсредств были гребными. На это указывает и низкая скорость движения – путь от Пскова до устья Эмайыги протяженностью около 100 километров флотилия преодолела только за 7 суток, проходя всего по 14 километров в день.
Обстоятельства прибытия и боя изложены в официальном «Военно-походном журнале…» очень кратко. «Генерал-майор фон Вейден мая 3-го дня… со всем корпусом в реку Амовжу вшел, и отошли 10 верст до неприятельского пустого городка Кастерска и передние полки вышли из судов на берег, того ради покамест все полки соединяться и того же часа усмотрели выше помянутой неприятельской флот идущей рекою Амовжею из Дерпта, который уже не в дальнем расстоянии от наших обретался. И того же числа наши передовые господин Шарф с полком и два стрелецкие Вестова и Полибина бросились в суды, а солдатские разделяясь по обе стороны реки Амовжи берегами и возложив несумненную надежду на всесильного в бранях Бога, против того неприятельского флота пошли и в том же часе с неприятельским флотом сошлись с которым неприятель пристав к берегу учинил из пушек и из мелкого ружья жестокую стрельбу, такоже и наши по них из мелкого ружья, в котором жестком огни были 3 часа…» [12].
Здесь следует сразу отметить, что, по мнению специалистов, этот текст был записан спустя много лет в Разрядном приказе, как рабочий материал по истории Северной войны, то есть не является источником синхронным, описанным в нем событиям [13]. Вместе с тем, даже такой краткий текст дает некоторые сведения для анализа и реконструкции событий.
Очевидно, флотилия прибыла к устью Эмайыги поздним вечером 2(3) мая и вошла в реку. Но вверх по течению были отправлены только 3 передовых полка, численность которых составляла 2152 или 2194 человека. Эта, известная из «Военно-походного журнала» численность, не соответствует количеству русских лодок на гравюре А. Шхонебека. Он изобразил 46 единиц, причем их размеры разнятся между собой в полтора или два раза. Расчет показывает, что 46 лодок, вмещавших от 25 до 30 человек, было недостаточно для размещения личного состава трех передовых полков. И это несоответствие также вероятно является следствием попыток А. Шхонебека уместить множество фигур на узком русле реки. Главной целью передовых полков была разведка, причем дойти они должны были до истока реки Кооса-йоги, который находится как раз в 10 километрах от устья Эмайыги. Поднявшись туда к 5 часам утра русские стали дожидаться основных сил и выслали «10 лодок» вверх по течению вплоть до мызы Кастре, где вскоре после 6 утра были обнаружены передовые шведские суда.
Понятно, что в ситуации, когда три полка без пушек могли быть атакованы всей шведской флотилией, имевшей на борту до 100 пушек, командиры русской разведки предпочли «броситься в суда» и уйти вниз по течению к основному корпусу. В пользу версии ухода русских лодок обратно к устью говорит и отсутствие упоминаний о русских судах в показаниях уцелевших шведских участников боя. Фактически, передовые полки, отступая, заманивали противника в ловушку, и, предупредив фон Вейдена о приближающихся шведах, спустились еще ниже по течению, а вероятнее – укрылись в русле реки Калли-йоги, где встали в засаде.
Илл. 7. Карта нижнего течения реки Эмайыги с указанием места находок: 1) мыза Уе-Кастре; 2) место находки русской ладьи; 3) место находки взорванного корпуса бригантины «Каролус»
Такая версия событий полностью соответствует не только разумной логике действий русских частей, но и сложившейся к тому времени их обычной тактике. В статье Д.А. Сидорова показано, что и в 1702 и в 1703 годах русские отряды численностью в 30 и даже 50 стругов, встретив шведскую эскадру из 14 вымпелов, обычно не вступали в бой, а поспешно уходили, иногда даже бросая часть своих судов. И в данной ситуации отступление русских передовых полков было привычным для них решением. Тем более, что русские военноначальники имели информацию о мощном вооружении шведской флотилии и даже преувеличивали ее силу. Так 31 марта 1704 года Б.П. Шереметьев сообщая А.Д. Меншикову полученную «через шпиков и выходцев» информацию оценивал общую численность воинского гарнизона Дерпта в четыре тысячи человек, и численность флотилии – в 30 вымпелов, включая 14 новых судов [14].
Понятно, что тактика заманивания шведской флотилии к основным силам была наиболее разумной. Русские получали в этом случае существенный перевес в численности и могли рассчитывать на поддержку артиллерии. Заметим, что именно такая версия событий позволяет объяснить, почему в этом бою русская артиллерия не была применена. Скорее всего, ее попросту не успели сгрузить с судов на берег, предполагая сделать это выше по течению – на месте создания основной позиции. Впрочем, возможно и другое объяснение. Орудия могли быть оставлены на судах в ожидании сообщения разведчиков о том, какой дорогой двинется к озеру шведская флотилия. Ведь шведы могли спускаться вниз, как по руслу Эмайыги, так и по руслу Кооса-йоги, устье которой находится в одном километре севернее устья Эмайыги. И русское командование без сомнения учитывало такую возможность и не сгружало артиллерию на берег, рассчитывая в случае необходимости перебросить ее к устью Кооса-йоги.
Дальнейшие события развивались следующим образом. Русская пехота расположилась вдоль берегов Эмайыги, создав «огненный коридор» для шведов. Отметим, что на гравюре А. Шхонебека по берегам показаны как раз 6 солдатских полков из состава основных сил, которые оставались вблизи устья Эмайыги. И шведские суда, подходя к этой засаде, поочередно оказывались под ружейным огнем с обоих берегов. В этой ситуации у них имелись два варианта действий – либо пытаться прорваться мимо русских стрелков в озеро, либо пытаться повернуть назад и уйти вверх по реке. Второй вариант был предпочтителен, поскольку, позволял передовым кораблям авангардии уйти под защиту судов кордебаталии и арьергардии с тем, чтобы затем вместе атаковать русских. И, судя по шведским материалам, именно этот вариант действий избрал командир головного шведского судна – яхты «Виктория». Как следует из статьи Д.А. Сидорова, в шведских следственных протоколах указано, будто сносимая течением к берегу яхта ударилась кормой о мель, и ее развернуло против течения. Но, такой разворот возможен лишь в случае, если судно уже повернулось навстречу течению, т.е. пыталось вернуться назад к основным силам. Аналогичная запись имеется и относительно галеи «Нарва» – она тоже ударилась о мель кормой, после чего корпус течением развернуло поперек течения. Другие суда ударялись о мель носом, что в принципе тоже можно трактовать, как ошибку в маневрировании при развороте навстречу течению. Даже упомянутые в протоколах допросов посылки людей на берег для заведения каната логично объяснить попытками таким способом развернуть их корпуса навстречу течению для бегства вверх по реке.
На наш взгляд, шведские следственные протоколы убедительно свидетельствуют, что практически все шведские суда были захвачены русскими, когда они уже находились на мели. Учитывая, что в самом русле Эмайыги мелей нет, речь может идти лишь о затопленных половодьем пологих берегах реки. Попав на мелководье шведские суда, даже при их малой осадке, уже не могли самостоятельно сняться и тем более развернуться. В итоге, они и стали добычей русских отрядов, атаковавших их на небольших лодках. Эта особенность отражена на гравюре А. Шхонебека, где все русские суда показаны идущими на гребле и без мачт.
Скорее всего, эту задачу выполнили именно находившиеся в засаде три передовых полка, которые в результате и понесли основные потери. Косвенным подтверждением такому выводу служит сравнение численности этих полков до и после боя. В военно-походном журнале Б.П. Шереметьева указано, что стрелецкий полк Вестова при начале похода насчитывал 6 офицеров и 625 стрельцов, а спустя 3 недели при отправке на Дерпт – 6 офицеров и всего 549 стрельцов. Аналогично, стрелецкий полк Полибина, уменьшил свой состав с 695 человек до 660. То есть, из двух передовых полков убыло 111 человек. Данных по солдатскому полку Шарфа нет, но, судя по тому, что он не был послан в поход на Дерпт, его боеспособность была резко снижена. Эти цифры хорошо корректируются со сведениями о русских потерях в бою. В рапорте от 5 мая Б.П. Шереметьев указал их в 58 убитых и 162 раненых.
Это довольно много для одного боя, особенно, если сопоставить их с аналогичными данными за 1702 год, когда потери плавной рати за всю кампанию составили 63 человека убитыми и 73 ранеными. Высокий уровень потерь, скорее всего, свидетельствует о большой продолжительности боя, которую Б.П. Шереметьев оценил в 3 часа. Шведские беглецы показывали, что бой длился всего 1 час, но эти данные сомнительны. С большей долей вероятности можно предположить, что основную массу прибежавших в Дерпт участников похода составляли экипажи арьергардных судов. Они подошли к месту боя позже передовых и, фактически, не приняли участие в нем. Увидев, что передовые суда попали в ловушку, экипажи попросту бросили свои суда, не сделав ни одного выстрела. То есть, эти «свидетели» видели лишь часть боя и не могли судить о его общей продолжительности. Но в свете темы данной работы важно, что они не могли видеть ни начала сражения, ни взрыва «Каролуса» и, находясь в хвосте колонны, не могли указать следствию точного места гибели бригантины. Однако их показания о ночном плавании позволяют подтвердить правильность версии о локализации боя в районе устья реки Калли-йоки.
Рассмотрим последовательность движения флотилии на основании опубликованных в статье Д.А. Сидорова шведских материалов, где имеются сведения о времени прохождения разными кораблями ориентиров на берегу и скоростью их движения.
В свой последний рейс флотилия отправилась в 4 часа дня 2(3) мая. Однако, ветер был неблагоприятным и к вечеру суда отошли от Дерпта всего на полмили, встав с наступлением темноты на якорь. Очевидно, в шведских материалах речь идет о «шведской миле», которая в метрической системе равняется 10 километрам. То есть, флотилия отошла от Дерпта всего на 5 километров. Здесь следует отметить, что в начале XVIIIстолетия расстояние от устья Эмайыги до границ города по реке составляло около 50 километров. Ночью ветер сменился на западный, и флотилия продолжила путь вниз по течению. Скорее всего, движение возобновилось с рассветом где-то около 2 часов утра, поскольку двигаться в темноте по разлившейся реке с извилистым руслом было просто опасно.
При этом флотилия следовала в кильватерном строю. Простой арифметический расчет показывает, что общая длина колонны не могла быть меньше 1 километра, поскольку суммарная длина 13 корпусов составляла 229 метров, а дистанция между ними из соображения безопасности составляла 60-70 метров. Впрочем, в реальности длина колонны, вероятно, достигала 2 километров, ведь в показаниях участников сказано, что к моменту боя головное судно арьергарда отставало от концевого судна кордебаталии на «несколько сотен шагов». Увеличение длины колонны легко объяснимо разницей в скорости движения входивших в состав флотилии судов, некоторые из которых («Виктория», «Вахмейстер», «Нарва», «Каролус»), судя по захваченным на них трофеям, несли на высоких мачтах со стеньгами по два яруса прямых парусов, а другие имели лишь 2 паруса («Шлиппенбах», «Штремфельт», «Горн», «Нуммерс») и даже 1 парус («Шютте») на коротких мачтах.
При этом общая скорость движения была довольно высокой, т.к. уже в начале 6-ого часа утра колонна преодолела не менее 28 километров пути. Это означает, что головные суда держали среднюю скорость около 8-8,5 км/час, что соответствует 4,5-4,7 узлам. Скорее всего, это было обусловлено наличием сильного течения, возникшего вследствие половодья.
Где-то между 5 и 6 часами утра шедшая во главе колонны яхта «Виктория» встретила рыбака, который сообщил, что видел у мызы Уе-Кастре 10-11 небольших лодок с русскими солдатами. Правда, в показаниях фигурируют разные координаты нахождения колонны. По ним расстояние до мызы составляло от четверти до половины мили. Надо думать, что эти различия в показаниях связаны с положением судов, растянувшихся на 1,5-2 километра. Наиболее точно расстояние указано в показаниях шхипера галеи (полугалеи) «Нарва», которая была шестой в ордере и шла вслед за бригантиной «Каролус». По его данным она находилась в «четверти мили», т.е. в 2,5 километрах от мызы Кастре. Очевидно, что яхта «Виктория» встретила рыбака ниже по течению – где-то в 1,5 километрах от мызы. Получив известие, командир яхты Ю. Линдмеер спустился в шлюпку и отправился вверх по течению с докладом на «Каролус». Понятно, что реальная скорость шлюпки была низкая, и, выгребая навстречу течению, он, фактически, дожидался подхода флагманской бригантины, в то время как его яхта продолжала движение. При скорости даже в 4 узла (7 км/час) «Каролус» подошел к шлюпке где-то через 8-10 минут. Линдмеер поднялся на бригантину, доложил сведения командующему и получил некий приказ, точных сведений о котором мы сегодня не имеем. После этого он отбыл на яхту, которую смог догнать через некоторое время. Если предположить, что путь вдогон к идущей вниз яхте занял у него не менее 20 минут то, с учетом 10 минут, ушедших на доклад и получение приказа, время отсутствия капитана на головном судне составило около 40 минут. При скорости 7 км/час яхта за это время могла пройти около 4,5 километров, то есть, находилась уже в 3 километрах ниже Уе-Кастре. По показаниям уцелевших членов экипажа, прибыв на яхту, Ю. Линдмеер сообщил, что получен приказ атаковать неприятеля. Затем он высадил на шлюпку с 2 гребцами супругу, ее сестру и пастора Сандаля, что заняло не менее 10 минут и, спустив на воду весла, пошел «галфвинд». Это указание вполне соответствует нашей реконструкции пройденного яхтой пути, поскольку в этот момент она находилась уже в 4 километрах ниже Уе-Кастре, напротив истока Кооса-йоги. А именно, в этом месте русло Эмайыги делает поворот на юг на 80˚ и, повернувшая таким образом яхта, теперь, действительно, имела ветер «галфвинд», т.е под углом 90˚ к курсу. Тем ни менее, при гребле, скорость движения возросла как минимум до 5 узлов (9 км/час). То есть, чтобы достичь находившегося всего в 5-6 километрах места, где на гравюре А. Шхонбека изображен бой, яхте требовалось всего 30-40 минут. Данных о дальнейшем движении яхты в опубликованных источниках нет. Имеется лишь упоминание, что «через некоторое время» русские были замечены в подзорную трубу. Причем, речь идет не о лодках на реке, а о войсках на одном из берегов. Подойдя к ним, яхта вступила в бой в движении, ведя огонь из пушек, басов и мушкетов. Вскоре русские войска появились и на другом берегу. Яхта оказалась в огневом мешке. Как долго она вела бой, точных данных нет, но известно, что она еще сражалась, когда к передовым судам приблизилась флагманская бригантина «Каролус».
Из шведских источников следует, что она успела догнать и обогнать шедшую третьей в ордере дуббель-шлюпку «Штемфельт», которая в это время уже вступила в бой. Эта информация позволяет нам уточнить как примерное время, так и место гибели бригантины «Каролус».
Напомним, что в момент получения информации о русских разведочных лодках, замеченных вблизи Уе-Кастре, бригантина находилась примерно в 2,5 километрах от развалин замка. Она была в движении и во время доклада Ю. Линдмеера, и после его убытия, когда на бригантине в течение некоторого времени велась подготовка к бою. Затем, в 6 часов на бригантине состоялась утренняя служба, которая, несмотря на спешку в связи с приближением к врагу, должна была занять не менее 10-15 минут. После ее окончания командующий приказал высадить на шлюпку «гражданских» – свою жену, асессора А. Энандера, его жену и прокурора Энгвалла. Эта операция также должна была занять не менее 15 минут.
Таким образом, с известного нам момента получения информации, бригантина двигалась не менее 60 минут, а возможно и больше. Даже при скорости 4 узла, бригантина за это время прошла, как минимум, 7 километров, т.е уже миновала устье реки Ахья-йоги, выйдя на последний прямой участок русла.
Из материалов следствия известно, что взрыв бригантины произошел, когда шлюпка отошла от места высадки «гражданских» на «половину четверти мили», то есть где-то на 1,3-1,4 километра. Следует повторно подчеркнуть, что движение тяжелой шлюпки с 4 пассажирами и багажом навстречу сильному течению было весьма замедленным, даже если на ней было четверо гребцов. Кроме того, известно, что шлюпка по пути приставала к кечу «Вахмейстер», забирая с него находившихся на борту женщин, а, значит, она примерно10-15 минут снова двигалась вместе с ним вниз по течению. Уверенно можно считать, что, с учетом повторного прохождения участка, шлюпка могла подняться на «полчетверти мили» не менее чем за 45 минут. За это время бригантина «Каролус» при скорости в 5 узлов вполне могла пройти оставшиеся ей до обнаруженного экспедицией места гибели 4-4,5 километра. А скорость ее, наверняка, была больше. Ведь положение найденного под берегом корпуса показывает, что бригантина носом врезалась в прибрежную отмель, не вписавшись в крутой поворот русла.
Можно даже предположить, что командующий флотилией понял положение, в которое попал отряд, и попытался на скорости прорваться мимо русских частей на берегу в озеро, где он мог уйти к шведским берегам в северо-западной его части.
В пользу такой реконструкции событий свидетельствует и упоминание, что пассажиры и экипаж шлюпки видели взрыв бригантины, что возможно лишь в том случае, когда и шлюпка и бригантина находились на последнем прямом участке реки.
Остальные суда Дерптской флотилии подходили к месту боя уже после взрыва бригантины «Каролус».
По мере приближения часть из них – кеч «Вахмейстер» и полугалея «Нарва» – попытались развернуться и уйти назад подобно яхте «Виктория», но тоже при повороте сели кормой на мелководье. А часть судов – в их числе кечь «Элефант» и дуббель-шлюпка «Шютте» – были попросту брошены экипажами и вообще не вступили в бой.
Но эти подробности уже не так важны. Главное – имеющиеся в шведских следственных протоколах сведения о движении Дерптской флотилии полностью подтверждают возможность локализации боя в устье Эмайыги. Точнее – у ее слияния с рекой Калли-йоки, где был найден корпус взорванного судна – прямо в месте, изображенном на гравюре А. Шхонебека.
Разумеется, это открытие никак не меняет общей картины боевых действий, проходивших в 1704 году на Чудском озере и реке Эмайыги. Однако, установление истинного хода событий является основной задачей исторических исследований и в данном, частном случае, подводные археологические работы позволили скорректировать ошибочную версию, восходящую к XIX столетию.
- Кротов П.А Гангутская баталия 1714 года. СПб, 1996, 247 с.
- Кротов П.А. Гангут: сражения и корабли. СПб, 2013, с. 150
- Тиркельтауб С.В. Гангут, «Гангуты», Гангутцы. СПб, 1994, с. 64
- Сидоров Д.А. Шведская дерптская флотилия 1701-1704, Борьба за Чудское озеро СПб, Меншиковские чтения., Вып. с. 168-224
- Mäss V. 18 th century Swedish and Russian warships wrecked in Estonian waters. «The war of KingGustavus III and the Naval Battles of Ruotsinsalmi» (VIII Int. Baltic seminar 5-7 july 1990), Kotka,1993, p. 123-130
- Сидоров А.А. Указанное сочинение Ил 13, с. 205
- Письма Петра Великого писанные к генерал-фельдмаршалу…Б.П. Шереметьеву. М.1774. с.26, № 32
- Сидоров Д.А. Указанное сочинение стр. 181, Ил.5
- Военно-походный журнал генерал-фельдмршала Бориса Петровича Шереметьева (3 июня 1701 – 12 сентября 1705) Материалы Военно-ученого Архива Главного штаба» СПб, 1871, т.1, слб-142
- Кротов П.А. Зарождение регулярного флота на Балтике. «История отечественного судостроения IX-XIXвв.» Т, СПб, 1994, с.85
- Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.3, стр.46
- Военно-походный журнал ……Шереметьева. «Материалы Военно-ученого Архива Главного штаба» СПб, 1871, т.1, слб-142-143
- Майкова Т.С. Петр Iи История Свейской войны. «Россия в период реформ Петра I». М., 1973, с.114
- Переписка и бумаги графа Бориса Петровича Шереметьева 1704-1722. Т.3, СПб, 1879, с.2